Письма Революции, отчёт.

[laraostrog]

Надо было в эпилоге сказать, что главная наша проблема, господа, в том, что мы слишком много пиздели.
Но это всё-таки чисто игроцкая реакция, а там, на игре и сразу после неё, было другое - был кусок чужой жизни, не самый лучший, но какой дали, тот и живите, и было прошлое, много прошлого. Отчасти прошлое лежит в виде личного дела и Йихинской бляшки.
Кажется, я выиграл в ролевую игру.

всё забыл

Первая "большая" игра, и я очень боялся что-то упустить.
В процессе подготовки к игре я умудрился забыть пол-канона. Дёргался по поводу речи, макулатуры, рубашки, всего - но не по поводу линии событий, а потом оказалось, что всё норм, а вот память о том, что с персонажем произошло - совсем не норм.
Это повлекло за собой глухой отказняк и неумелое спонтанное враньё (хотя Валов врать умеет, если заранее отрепетирует то, что должен сказать). А ещё я то и дело хватался за ручку и судорожно дописывал ежедневник персонажа, который так и не дописал, но разница-то? Он был нужен прежде всего, чтобы понять, как этот кусок железа (не в смысле, что крепкий, а в смысле, что туповатый) в человеческом обличии думает. Думает он, как выяснилось, не так уж плохо, хоть и медленно. И помнит он всё, что случилось с ним и чего не помню я. Не знаю, нам очень повезло с консенсусом. Я понимаю его, хотя не уверена, что понимаю правильно - но хочется надеяться.
Вообще, перевод с игроцкого-игротехнического языка на язык внутриигровой-персонажный - вещь очень интересная, и смоделировать игровое взаимодействие по конкретной механике так, чтобы в него поверить - это всё-таки определённой сложности задача.
С момента третьей сыгровки (на которой я начался в этой роли) Валов всё время был немного Охуевалов, Психовалов и Не-Любитель-Авралов.
И ещё я наконец могу перекраситься, предположительно - пополам в фиолетовый и ядрёно-оранжевый. Соответствие внешнему образу - это необходимо для меня самого, но светлые волосы по жизни постепенно высасывают из меня всё человеческое.

(не)правильно жил

В процессе игры - в самом его начале - я постиг глубинный смысл слова "шароёбиться". Серьёзно, в какой-то момент мне казалось, что это тоже такой способ пытки - оставить людей сидеть в изоляции. Как показала практика ЗаБэя, так оно и было, но Скопцов, с которым мы изначально сидели в одной камере, пытался убедить нас в том, что это способ взять паузу и подумать. Как ни странно, убедил - сейчас я это понимаю. В конце концов, во время продолжительного сидения и родился план-прозрачный-как-слеза.
Писал в какой-то момент бумажку. Не нашли и не дали дописать, что хорошо, потому что потом я попал в камеру к хэру Ройшу, куда потом привели Приблева, Твирина и Мальвина-под-наркотой. Оп - уже что-то говорим, потом Твирина увели и привели ЗаБэя, а я пытался спать. Оп - ЗаБэй говорит, говорит, говорит, а я по комнате хожу, а Приблев спит, и ему по виду вроде норм, хотя, конечно, на самом деле, ни разу не норм. Оп - и мы уже как-то внезапно (без Приблева, который всё ещё спит), обсуждаем план "как нам вырваться из камеры" и даже дозываемся до охраны, и он даже приходит один - но с ножом. И Мальвин Эпично Напарывается Горлом На Нож! Он под наркотой, ему можно.
Провалилась, короче говоря, попытка побега.
Вообще, полагал, что на мою долю выпадет больше пыток - и чувствовал этот страх, когда привели в допросную. Чувствовал страх, и понимал, что нельзя ломаться, нельзя никого сдавать, потому что это - конец, если я дальше буду после этого жить, то жить буду, не заслуживая этой жизни. Нет, не пытали. Меня не пытали. Били Марианну, требуя от меня признаваться во всём (вопрос слишком широкий, господа дознаватели), чтобы она не пострадала. Помню, что наручники вполне себе по жизни врезались в руку, когда я рванулся-таки через стол, чтобы остановить дознавателя.
Зато когда нарвался в первый раз - кажется, меня так втроём тащили, что своего рода небольшое достижение, если это так. И да, по жизни лично для меня очень важно, что я таки не закрывал глаз - ни когда тащили, ни когда били. Вопил вот плохо, это да. Но глаза не закрыл.

(не)правильно умер(с)

Говорил уже, но повторю: хорошо, что дали порыдать в загробную голову. Страшно не хотелось умирать, страшно не хотелось бросать всё так - но, во-первых, Валов не умеет стрелять по людям (он вообще человек мирный, силовые взаимодействия - это не его, он правда предпочтёт поговорить, но с некоторыми людьми нельзя разговаривать, они уже оскотинились, и тогда приходится, собственно, решаться и драться), тем более, не умеет стрелять по людям, за которых отвечает. Во-вторых, стрелять в охрану было нелогично - их больше, а к голове прижимается ещё одно дуло, и, скорее всего, если я выстрелю в охрану - умрут все.
И ещё Драмин добил:
- Стреляй в меня, Коля. В меня стреляй!
(Валов окончательно Охуевалов, больше, чем всё остальное время)
- ПОЧЕМУ?
- Она же дееевочка...
"Нельзя так жить," - подумал я, и выстрелил себе в голову. То есть, куда-то между подбородком и шеей, но "технически это в голову" (с)
На самом деле, если бы я выбрал любого другого в качестве кандидата на получение пули, было бы хуже. именно так было надо сделать, пока никого не сдал, пока не доломали, пока можешь ещё хоть что-то сделать, хоть кого-то спасти и остаться при этом человеком. Потому что сделать что-то можно всегда, только не всегда ясно, что именно.
Здесь было ясно.
А потом меня почти что вместе с креслом и наручниками увели рыдать. Учитывая, что убился я первым (так и знал, между прочим) - рыдал долго и со вкусом. Ну, я считаю, что это было долго. Потом повели на Драмина посмотреть - а он лежит ничком. Спит, значит, и страдает, страдает и спит.
Потом был сон, где он мне высказал, что жил я неправильно и умер неправильно, а я ему - что правильно всё, что вот так - можно, а жить далше было бы нельзя, если бы я сейчас не умер. Потому что подлость - это хуже смерти, причём не только для одного, а для всех. То есть не так, но, надеюсь, общий смысл понятен.
Хватался за папиросы, бальзам (технический бальзам - это почти как технический спирт)
Зато потом народ подтянулся, в мертвятнике стало весело, мы то и дело бегали курить...
Ну и ещё там я был самостоятельной мёртвой сущностью, ходил, смотрел и слушал. Было неловко входить в камеры - вдруг там люди друг на друге рисуют, прерывать ещё, к тому же это может быть совсем не то, что я хочу знать - но в допросную заглянул-таки. Как оказалось, вовремя: там я впервые за всю игру увидел Хикеракли непосредственно в процессе отыгрыша.
Не зря помер, в общем.

сложные взаимоотношения

Драмин.
Он неправильно живёт, но он мой брат, и только я могу на него наехать. К счастью, особенно не наезжали. Вернее, как: я это видел только один раз, когда он на коленях стоял за допросным столом.
По какой причине я в него-то поверил, прежде всего: он искал место, где можно поспать, когда его арестовывали, и когда сюда привели - тоже лёг спать! Это Драминым быть надо, чтобы так неправильно жить. На самом деле, конечно, чего нервничать-то: вот конкретно сейчас не бьют, а как начнут - так и разберёмся.
И логика всех его рассуждений, слов, поведения была именно что драминской.
Со Скопцовым вместе они были за бессмысленных оптимистов: ходили, слушали, успокаивали нас с Веней, когда оба пострадали, но всё равно метались...
Спасибо ему, на самом деле, что выжил. С этим было как-то легче потом. Цель и смысл найдётся, был бы человек.

Веня.
Воскрешение уважения.
Когда Драмин дрых, а Скопцова уже увели, мы сидели и трепались о квадратах и векторах, которые можно в них прочертить, о расстановке сил, о том, что вообще тут произошло, кто все эти люди и где наши вещи, и в какой-то момент Валов понял, что всё это тот же самый Веня, который начал эпопею с листовками. Он маленький и хрупкий, но злобный, пугающий, страшный. За своё он порвёт. И неважно, что однажды не он - так другой, неважно, что давление в запаянном паровом котле Петерберга достигло бы однажды того предела, после которого он просто бы взорвался...
Это он начал всё, и был абсолютно прав.
Муза Революции - она и есть Муза Революции, что с него возьмёшь.

Мальвин-под-наркотой.
Нормальным я его, к сожалению, не увидел, и так и не понял в итоге, чем его накачали. Но его поведение было эпично. Лёгкая расслабленная улыбка, обсуждение с хэром Ройшем какого-то плана-прозрачного-как-слеза по выходу отсюда с боем и кровью, в котором внезапно приняла участие вся камера - и который вдруг переместился из плоскости "делать или не делать" в плоскость "как именно делать, и почему нельзя выбираться кому-то одному и звать помощь, а надо своими силами".
Горячечное изложение планов на "если выберется", хрип, кашель, бульканье, пропоротым и наживую сшитым горлом - и снова разговоры... нашёл силы любезно подвинуться в какой-то момент, продолжал говорить.
В человеке, я так думаю, всё ещё жила надежда.
А может, он просто упоротый.

Святая женщина, которую я упорно продолжаю именовать Ладой, хотя она вроде как Вана.
С первого момента она показалась мне самым подходящим объектом для доверия. Некуда больше доверять, в конце концов. То, что она оказалась засланным казачком, только подтверждает абсолютное персонажное неумение разбираться в людях. Зато её проникновенный рассказ про границы, про принципы...
- Ну свалите всё на кого-нибудь одного, все живыми выйдете!
- Нельзя так.
- Хорошая поговорка есть: хочешь жить - умей вертеться!
- Меня другому отец учил.
Я могу очень, очень сильно ошибаться (?), но тут робкими штрихами проступала какая-то странная и неуместная лав-стори (???)

Дарий Юрович Бедоносцев и чуть-чуть Марианны.
Этот человек - мы не знали ни имени, ни должности, только то, что он из охраны и поэтому враг - в самом начале кинул нам в камеру цветок орхидеи и карандаш. Почему-то изначально решили, что орхидея - это всё-таки лично Вене.
А потом... он зашёл во вторую и рассказал свою историю, и глаза у него были лучистые, и лицо немного виноватое. Врёт, не врёт - но нельзя такого хорошего человека подводить. Правда, он потом всё равно попал под расстрел. Потому что опасную выбрал дорогу. Спасибо ему.
И спасибо ему, что именно он тащил меня в другую камеру после плана-прозрачного-как-слеза.
Марианну изображала та же игротех, она же Тельвен (если я правильно понимаю), и момент, когда она смотрела расширенными глазами, будто ожидая разрешения сдать всё и всех, как-то прошил насквозь двойным швом.
Сказано же было - ни с кем не спорить. Подтверждай всё, что скажут подтвердить. Может быть, выберешься.

про людей

По большей части я всё это уже говорил - как и многое из того, что в предыдущих кусках отчёта. Это самая сумбурная часть, потому что слова у меня немного заканчиваются.

Сначала про мастеров и техов.
Дёгред, она же Ильяна Вратовна Корф, она же загробная голова, она же лёгкий сквозняк, приносящий письма... спасибо за эту игру.
Силь, она же Плеть. Поначалу я её боялся, потом выяснилось, что это просто издержки логичности и образования. Спасибо и тебе.
Ванадий, он же Ванадий Вольфрамович Скотинин. Жуткий ты человек, и имя у тебя было прекрасное.
Мори, она же Лен Скуратин, она же фрау Ройш и вроде бы Туралеева. Ройшеглазие - довольно точная характеристика, хотя не могу представить себе Ройша, с таким наслаждением избивающего ногами людей. Вообще я уже это говорил, но это был первоклассный человек-мудак. И Марья Барьяновна у него беременная, девочку он хочет... а фрау Ройш, между прочим, весь дом слышал.
Ларий (?), стенографист. Прости, но на стук ты пришёл первым, кто ж знал, что у тебя нож. Кто ж знал, как ты им впоследствии распорядишься.
Тельвен, она же Дарий Юрович Бедоносцев, она же Марианна. Ох. Душевный, тёплый человек, которому очень к лицу его вдохновенный образ человека, готового рискнуть, потому что ему кажется, что всё правильно..
Ренджи, она же палач Кукла. Господин Кукла, вы пиздец! В лучшем смысле этого слова. Я то жалею, что к вам не попал, то очень, очень радуюсь.
Тианит, она же святая женщина. Она поехала на игру после суточного дежурства, а я, человек, которого то и дело вырубает в самый неподходящий момент, не могу не восхищаться.
Седьмому теху, фотографу-документалисту, тоже спасибо огромное - за фиксацию материала и стойкость нервов.

Про игроков. У меня теперь ваши лица накладываются на официальные изображения героев.
Хикеракли. Чувак, мне жаль, что я так и не пересёкся с тобой в игре. Когда застрелили Твирина, ты орал громче, чем когда тебе рвали ногти. Когда мы пели, оказалось, что ты очень органично смотришься, когда поёшь весёлые матерные песни.
Граф Н. Мне, честно говоря, временами от этого персонажа было жутко. И от человека в его роли - столь отрешённое лицо...
Веня, она же Афи. Это просто очень мило, нежно, изящно и красиво, что в игре, что по жизни, и со временем тут появится отдельный пост про неё. Простите, тут этому не совсем место, но я, кажется, в некотором роде пропал. И у Вени в исполнении Афи был потрясающий Старопэтэрбэржский Акцент.
Скопцов, она же (?) Коняша (?). Каноничный поиск третьего пути в метро и общая няшность как диагноз, образ и впечатление. Заметка на полях: на него - не курить!
Хэр Ройш, она же Ольга Андреевна (? мне так представили заочно). Вообще-то, человек потрясающей выдержки и вежливости. И не чурается заклеивать окна. Хэр Ройш потрясающий: хладнокровно рассказывать, что тебя послали в жопу через письмо-из-будущего-галлюцинацию - это уметь надо. Да и вообще именно вот это хладнокровие - это тоже мировая константа, одна из многих важных.
Драмин, она же Йаххи. Повторять фразу, которая в зубах навязла, я не буду, лучше скажу, что она была очень даже Драмин ещё и потому что вид такой, как будто этот человек немного не здесь - но не граф в силу происхождения и прочих особенностей жизни. И я вряд ли предполагал, что мы легко и быстро сойдёмся во взглядах на братские взаимоотношения.
Гныщевич, он же Дуглас. Я очень хотел влепить тебе по морде. Честное слово. Всю игру, включая сыгровки. Удержался, да и не до того было. И спасибо за квадратные колёса!
Плеть, она же Силь. Нет, что вы, никто не стучал. И я, помимо игроцкого уважения, посылаю ещё и персонажное, потому что Плеть по-прежнему делал то, что вряд ли смог бы сделать Валов. Плеть по-прежнему был в своём репертуаре. Хотя интересно было взглянуть на него как на того ещё провокатора. И акцент! Акцент был!
Приблев, он же Фиорино. Спасибо за выгул по городу и судорожный поиск носков. Ты классно рассказываешь. А разница между Приблевым в прологе и в эпилоге потрясла до глубины души. Наивность, нерешительность, искренность в начале - и одеревеневшее лицо, оледеневший голос в конце.
Золотце, она же Манькофа. Блины уже запланированы на конкретную дату, а у Золотца были очень узнаваемые жесты и интонации.
За'Бэй, она же Лэйте. Сана Рымкевича Кирика сложно было не оценить - люблю неочевидные отсылки. Да и вообще настолько жизнерадостных людей надо ценить. Они приносят радость везде, где появляются.
Метелин, имени игрока, к сожалению, не знаю. Мало видел, но то, что видел, как-то выглядело почти неотличимо от канона. Возможно, дело в призме восприятия, но он был прекрасен.
Твирин, он же Тайчо. Опять попадание в эстетические чувства, к том же совершенно каноничный запах ТАБАЧИЩА. И, конечно, трагизм, скрытность и усталость.
Мальвин. У него были надежды и чаяния, и он был пьян (? под наркотой). И в основном его проникновенные речи и сделали его как образ у меня в голове.


Ну и да. Самое главное, что я за это время сказал, рефреном через всю игру *прокашлялся*
ТЫ НЕПРАВИЛЬНО ЖИВЁШЬ, ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ! в разнообразных вариациях.